В отличие от многих не всегда популярных, но неизменно плодовитых авторов, новые произведения петербуржца Вячеслава Рыбакова появляются очень редко. Настолько редко, что даже повесть "Трудно стать Богом" написанная для антологии "Время Учеников" серии "Миры братьев Стругацких" уже воспринялась как заметное и самостоятельное событие в мире фантастики вообще. Тем более, что продолжая ход мысли Мастеров ("За миллиард лет до конца света"), Рыбаков создает самостоятельный текст, по уровню практически приблизившийся к "первоисточнику" и сохраняющий это качество почти до самого конца. Который, нельзя не признать, сильно смазан и оставляет весьма странное впечатление: словно автору не хватило дыхания и сильнейший текст, лившийся из-под его пера, внезапно переломился на полдороге.
А вот про центральную вещь сборника, роман "Человек напротив", этого сказать никак нельзя. Хотя впечатление он производит едва ли не более странное. Начиная уже с того, что является ничем иным, как непосредственным продолжением знаменитого "Очага не башне", давнего романа Рыбакова, написанного в середине восьмидесятых и впервые опубликованного в 1990 году.
Но если тогда братья Стругацкие в послесловии к книге одним из главных ее достоинств увидели обращенность к человеку, его переживаниям и эмоциям, к "микротрясениям" социума - то новый роман Вячеслава Рыбакова охарактеризовать так уже не представляется возможным. Впрочем, вот так вот враз объяснить, о чем же он написан - тоже достаточно тяжело.
Можно, конечно, начать с самого интригующего - с момента, когда в тюремной камере, где коротает свое бессрочное заключение бывший российский президент, вдруг материализуется из воздуха некий человек, и предлагает ему переиграть историю заново. Можно добавить еще, что человек этот - никто иной, как старый наш знакомый, главный герой "Очага на башне" Андрей Симагин.
Ставший-таки, вопреки названию первой повести, богом - и еще острее осознавший свое бессилие изменить людей и помочь им. Или, если более точно - всю невероятную трудность этой задачи. Даже для того, кто стал практически всемогущ. Ибо всемогущему, в полном соответствии с известным парадоксом Саваофа Бааловича Одина, во сто крат сложнее решиться на конкретное, пусть самое доброе деяние - слишком хорошо он может представить и просчитать все вероятные последствия оного...
Да, роман этот вполне можно назвать "альтернативной историей". А можно - мистическим детективом, ибо есть на его страницах и жуткие убийства, и следователи КГБ, распутывающие заведомо безнадежное дело, поскольку замешан в него Тот, кому положено противостоять любому Богу. Есть опять же откровенные аллюзии на Стругацких, да и не только на них. Есть любовь, есть добро и зло, причем не только с заглавных букв. Есть вечная для Рыбакова проблема нравственного выбора, но есть и много, что в последнее время было для него не особо типично. Например, конец, который можно даже без особой натяжки назвать счастливым - и притом не вызывающий впечатления фальши. И даже наоборот, выглядящий, как это не странно в этой стране в это время и в этой книге этого автора, вполне естественным. Поскольку, если ласка, любовь и доброта не способны в конце концов сделать мир лучше - тогда зачем же им существовать на этом свете? Есть в книке и многое другое - но для более подробного разбора этого текста наверняка понадобилось бы послесловие, размером никак не меньше статьи Переслегина, завершающей первое издания "Очага на башне". Может быть, когда-нибудь он это и напишет. А пока нам, за недостатком места, придется умолкнуть...
